Правосудие Зельба - Страница 27

К оглавлению

27

— Ты вернуться из Греция? Греция — плохо! Пошли, я приготовить тебе спагетти с горгонцола.

— Si, Греция — плохо, итальяшки — prima!

Это была наша с ним привычная игра — «немец беседует с гастарбайтером».

Джованни принес мне бокал фраскати и рассказал о новом фильме.

— Эта роль прямо для вас. Киллер, который мог бы стать частным детективом.

После спагетти с горгонцолой, кофе и самбуки я часок посидел с «Зюддойче цайтунг» в сквере у водонапорной башни, съел мороженое и выпил еще чашку кофе в кафе «Гмайнер» и только после этого явился в свою контору. Оказалось — ничего страшного. Автоответчик исправно информировал всех о моем отсутствии и не принял ни одного сообщения. Почты тоже было немного: кроме информационных листков Федерального союза немецких детективов, платежного извещения из налоговой инспекции, рекламных проспектов и предложения подписаться на Евангелическую энциклопедию, я обнаружил два письма. Томас приглашал меня преподавать в мангеймской специализированной школе охранников на отделении, готовившем дипломированных специалистов для охранных предприятий и структур. Объединение гейдельбергских страховых компаний просило меня незамедлительно связаться с ним, как только я вернусь из отпуска.

Я протер кое-где пыль, полистал информационные листки Союза детективов, достал бутылку самбуки, банку с кофейными зернами и рюмку из ящика письменного стола и налил. Я хоть и не признаю стереотипное представление о частном сыщике, атрибутом которого будто бы является бутылка виски в рабочем столе, но какая-то бутылка, по-видимому, все-таки должна быть. Потом я наговорил новый текст на магнитофонную ленту автоответчика, договорился о своем визите в Объединение гейдельбергских страховых компаний, решил не спешить с ответом Томасу и пошел домой. Остаток дня я провел на балконе, занимаясь всякой канцелярской ерундой. Изучая выписки из своего банковского счета, я произвел ряд математических действий и установил, что благодаря последним заказам я в денежном отношении уже почти выполнил свою годовую норму. И это после отпуска! Отрадный факт.

Мне удалось растянуть свое состояние «свободного полета» на несколько недель. Дело о страховом мошенничестве, за которое я взялся, я расследовал без особого рвения. Сергей Менке, посредственный артист балета Мангеймского национального театра, застраховал свои ноги на крупную сумму, и сразу же за этим последовал сложный перелом одной ноги. Причем он навсегда утратил способность танцевать. Речь шла о страховой выплате в размере одного миллиона, и страховая компания хотела убедиться в том, что это действительно был несчастный случай. От одной мысли, что кто-то способен сам сломать себе ногу, у меня мурашки побежали по спине. Когда я был маленький, мать рассказывала мне в качестве примера мужской силы воли историю о том, как святой Игнатий Лойола сам молотком сломал свою неправильно сросшуюся после перелома ногу. Я всю жизнь терпеть не мог членовредителей — маленького спартанца, который позволил лисице прогрызть себе живот, Муция Сцеволу и Игнатия Лойолу. По мне, так пусть бы они все получили по миллиону — только чтобы исчезли из школьных учебников. Мой артист балета сказал, что сломал ногу, закрывая тяжелую дверцу своего «вольво». В тот вечер у него была высокая температура, а ему, несмотря на это, пришлось танцевать в вечернем спектакле, и после выступления он был немного не в себе. Поэтому, садясь в машину, он захлопнул дверцу, не успев убрать ногу. Я потом долго сидел в своей машине, пытаясь представить себе эту картину и понять, возможно ли такое. Больше я ничего предпринять не мог, пока не вернутся его коллеги и друзья, разлетевшиеся кто куда по белу свету в связи с окончанием театрального сезона.

Иногда я вспоминал фрау Бухендорфф и Мишке. В газетах я об этом случае ничего не нашел. Когда я однажды во время прогулки проходил мимо дома на Ратенауштрассе, ставни на втором этаже были закрыты.

2
Машина была исправна

Это была чистая случайность, что я в тот день, в середине сентября, вовремя обнаружил ее сообщение на автоответчике. Обычно я только вечером или уже на следующий день утром прослушиваю поступившие после обеда сообщения. Фрау Бухендорфф позвонила во второй половине дня и спросила, можем ли мы встретиться после работы. Я забыл в конторе зонтик, вернулся за ним, заметил сигнал на автоответчике и перезвонил ей. Мы договорились встретиться в пять часов. У нее был какой-то неуверенный и грустный голос.

Около пяти я был в конторе. Я сварил кофе, вымыл чашки, привел в порядок бумаги на столе, ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, опять поправил галстук и принялся двигать взад-вперед стулья перед столом, пытаясь поставить их ровнее. В конце концов они стояли так же, как и до этого. Фрау Бухендорфф пришла ровно в пять.

— Не знаю, стоило ли мне вас беспокоить. Может, у меня просто разыгралась фантазия…

Она, запыхавшись, остановилась у пальмы. На губах у нее застыла неуверенная улыбка, лицо было бледным, под глазами темнели круги. Я помог ей снять плащ, и мне бросились в глаза ее нервные движения.

— Садитесь. Хотите кофе?

— Да, пожалуйста. В последнее время я только и делаю, что пью кофе.

— С молоком и сахаром?

Мысли ее были где-то далеко, и она не ответила. Потом она вдруг, подавив все свои сомнения и колебания, решительно посмотрела на меня.

— Вы что-нибудь понимаете в убийствах?

Я осторожно поставил чашки на стол и сел напротив нее.

27